(no subject)

[zuzl]

Рисование в Тбилиси - особенная радость, неприметное участие в течении жизни.
Я не рисовала людей, да простят меня тбилисцы. Мои герои - дома, их жизнь сама по себе, их сцена - улица, их украшения - белье на веревках, кастрюли, цветы в горшках, разбросанные игрушки, старье на всякий случай. Люди, мелькавшие на балконах, были тайной дома, невольно приоткрытой мне, и я деликатно не касалась ее.

Как-то утром, когда еще не жарко, я сидела в подворотне на раскладном стульчике. Дом, который я рисовала имел замечательный подьезд, чугунные витые поддержки козырька, мраморные ступени, резная дверь...
 
У открытой лестницы прощались двое.
Ох уж эти утрение расставания, он чужой спешащий муж, она ничейная жена.
Она оттягивала прощание, быстро говорила, польстить? задеть обидным словом? выманить обещание?
Он торопливо кивал, рылся в карманах, отряхивал пиджак.
Так бог желал? он впереди, уже ветер спутник ему, она позади, цепляет прошлым теплом...

В Хайфе я познакомилась с грузинским стариком. Он держал овощную лавку, вечером, когда спадала жара мы любили поболтать.
Он учил упирающихся внуков грузинскому: дети должны знать родной язык.
По сути он был больше грузин, чем еврей, а еще больше - тбилисец.  Жил там в центре города, в "европейском" доме.
Я пригласила его домой, показать картинки.
Про каждую надо было рассказать, место назвать, он вспоминал названия улиц, кто где жил...
Наконец дошла очередь до этой картинки, с мраморной лестницей.
Рассказываю про расставание, прослезился, покажи, где стояли, ох, как сейчас вижу!
Нарисуй тут цветочки, будет как мой дом.
Ну как не отдать?