zuzl | Онуфриева, решайся (Reply)

Еще про писательницу бабских романов Онуфриеву тут:

Несколько раз Онуфриева садилась писать Олафюру и откладывала.
Всегда писала с легкостью - только успевай по клавишам стучать, и английский у нее без труда. А тут что-то не шло. И не то, чтоб она не хотела.
Он располагал к себе - улыбкой, прямотой и застенчивостью при этом.
Подругам она не рассказывала, начнут сразу: он не он, а цыганка с Бессарабии, просто жулик или кавказский аферист из Барнаула.

Вот подумай, Онуфриева, на что ты подписываешься? На пацанят-подростков, на мужика из Тьмутаракани. В стране у них кризис, так может он тебя и не зовет, а сам зовется к тебе. Мать в гробу переворачивается: опять из холодных краев прописку соискающий!
Онуфриева оглядела свою квартиру - одна в таких хоромах, 45 квадратных метров.
С тех пор, как мать умерла, она редко бывала в ее комнате. Выкинула старье, купила диваны, гостиная вроде как. Но друзья обычно сидели на кухне по старой советской привычке.
Она любила свою комнату, любила сидеть на просторном балконе. Писала обычно, сидя на кровати, широкой, низкой, которую и не застилала никогда. Вот он тут поселится рядом, телевизор будет смотреть, пультом щелкать. А мальцы в бывшей материной. Двухэтажная кровать, два стола, чтоб не дрались. Неее, не захотят так, у него поди у каждого своя комната.

Ох, дорогой мистер Расмуссен! Знаю про ваш кризис. У нас тоже тут несладко, давайте лучше в Париже жить будем.
Но в конце недели вдруг села и внезапно написала. Отправила, не перечитывая, как Татьяна Ларина.
Отвлеклась и остальных посмотреть: серб, скулит по славянскому братству. Учился в России. Сам на имперских обломках и такую же ищет, не пойдет.
Два американца - оба из глубинки, этих пометим на будущее.
Бразилец с русскими корнями. Выглядит, как грузин. Тоже пометим.

- Работать надо, отвлекаешься много, - сказала она себе строго.
Стюардессы были на стороне Риммы, летчики помалкивали, и нашим и вашим. Штурман Эдик бесился: мужики, ну вы ж понимаете, с кем не бывало, чего насупились. Что мне теперь, на всех жениться что ли?
Сидели в гостинице, рейс с утра, не выпьешь, не погуляешь - дождь хлещет.
Пора Эдику с повинной идти. Или нет, после смены пусть кольцо купит и ва-банк. Мужику под сорок,пора жениться. Пять лет девушку динамил.
- Противный ты, Эдик, противный - в сердцах выпалила Онуфриева, - за тебя, козла, Римму отдаю! Кровиночку мою! Римма, ну зачем ты его любишь? Таких Эдиков гнать метлой. А ты пять лет сохнешь!
Но редакторша стояла на своем: счастье с русским мужиком наконец. Средним, работящим, обеспеченным. С изюминкой - штурман вот, не вошь офисная, не пограничник сибирский.
И не пьющий - профессия не позволяет. И смотрятся вместе хорошо - оба высокие, стройные. На ладно, Римма, получай свое, выстрадала.
Но кольцо пусть купит в Лондоне, и там же предложение сделает. В красивом месте, в парке. А то совсем обидно читать.
- Эдик, решайся, пару страниц еще подумай, родителям позвони, сестре замужней для поддержки.
Послушал по телефону, как сестрины младенцы щебечут, умилился, да? Все, назад пути нет.
Некогда мне с тобой, Эдик, возиться, свою личную жизнь устраивать буду.